Неточные совпадения
— Выпустили меня третьего дня, и я все еще не в себе.
На родину, — а где у меня
родина, дураки! Через четыре дня должна
ехать, а мне совершенно необходимо жить здесь. Будут хлопотать, чтоб меня оставили в Москве, но…
Сверх того, Америка, как сказал Гарибальди, — «страна забвения
родины»; пусть же в нее
едут те, которые не имеют веры в свое отечество, они должны
ехать с своих кладбищ; совсем напротив, по мере того как я утрачивал все надежды
на романо-германскую Европу, вера в Россию снова возрождалась — но думать о возвращении при Николае было бы безумием.
[Только одного я встретил, который выразил желание остаться
на Сахалине навсегда: это несчастный человек, черниговский хуторянин, пришедший за изнасилование родной дочери; он не любит
родины, потому что оставил там дурную память о себе, и не пишет писем своим, теперь уже взрослым, детям, чтобы не напоминать им о себе; не
едет же
на материк потому, что лета не позволяют.]
Это был второй случай молниеносной холеры. Третий я видел в глухой степи, среди артели косцов, возвращавшихся с полевых работ
на родину. Мы
ехали по жаре шагом. Впереди шли семеро косцов. Вдруг один из них упал, и все бросились вперед по дороге бежать. Остался только один, который наклонился над упавшим, что-то делал около него, потом бросился догонять своих. Мы поскакали наперерез бежавшим и поймали последнего.
Родина ты моя,
родина! Случалось и мне в позднюю пору проезжать по твоим пустыням! Ровно ступал конь, отдыхая от слепней и дневного жару; теплый ветер разносил запах цветов и свежего сена, и так было мне сладко, и так было мне грустно, и так думалось о прошедшем, и так мечталось о будущем. Хорошо, хорошо
ехать вечером по безлюдным местам, то лесом, то нивами, бросить поводья и задуматься, глядя
на звезды!
На родине старший брат его (старших братьев у него было пять; два других попали в какой-то завод) однажды велел ему взять шашку и садиться
на коня, чтобы
ехать вместе в какую-то экспедицию.
Все было, как
на родине, в такой степени, что девушке становилось до боли грустно: зачем же она
ехала сюда, зачем мечтала, надеялась и ждала, зачем встретилась с этим высоким человеком, задумчивым и странным, который говорил: «Моя доля будет и твоя доля, малютка».
— А если я все-таки
еду обратно, — продолжал Нилов, — то… видите ли… Здесь есть многое, чего я искал, но… этого не увезешь с собою… Я уже раз уезжал и вернулся… Есть такая болезнь… Ну, все равно. Не знаю, поймете ли вы меня теперь. Может, когда-нибудь поймете.
На родине мне хочется того, что есть здесь… Свободы, своей, понимаете? Не чужой… А здесь… Здесь мне хочется
родины…
Старик
ехал, но, по его словам, лучше было бы, если бы сын хорошо устроился
на родине.
— А! Как мне не плакать…
Еду одна
на чужую сторону.
На родине умерла мать,
на корабле отец, а в Америке где-то есть братья, да где они, — я и не знаю… Подумайте сами, какая моя доля!
Она тосковала по
родине, но воспоминания о пережитой бедности, о недостатках, о заржавленной крыше
на доме брата вызывали в ней отвращение, дрожь, и когда я предлагал ей
ехать домой, она судорожно сжимала мне руки и говорила...
А бразильянец долго стоял и смотрел
на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою
родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а
на другой день уже
ехал на пароходе домой.
Знала, что Милица будет порываться всем существом своим
ехать в Белград, где находились сейчас в такой опасности все близкие её сердцу; что, все равно, всякие занятия и ученье в институте вылетит y неё из головы и, что самое лучшее будет — это доставить возможность девушке проследовать
на родину, где уже были вся её душа, все её мысли.
— Вы сербка? Давно приехали с вашей
родины? Когда
поедете обратно? Передайте вашим львам, чтобы они мужались… Скоро идем
на помощь к ним. Русские не оставят без помощи своих младших братьев. Рано же приходить в отчаяние и терять надежду. Где вы живете, скажите? Мы доведем вас до дому. Вы же едва держитесь
на ногах…
— Да что я, дурак, что ли? Это чтобы я сказал и России, и тебе: «Счастливо оставаться», а сам
поехал бы бродить вдали от
Родины. Нет, старый дружище, этому не бывать! Я останусь здесь и буду жить честно, то есть возложу
на тебя приятную обязанность содержать меня. Не заставишь же ты старого друга голодать.
Хохол, уроженец города Сумы, он схватился обеими ладонями за щеки и, покачивая головою с боку
на бок, стал с увлечением расхваливать свою
родину и советовать А. П.
поехать на дачу именно туда.
— Милая, бесценная! Все готово, свечи горят, как наши сердца, перед иконами, налой освещен,
едем,
едем… Венцы блистают!.. Там,
на чужбине, совьем мы себе гнездышко!.. Здесь, в Новгороде, нет нам
родины, нет тебе весны, моей ласточке милой, нежной…
Перокин объявляет, что он не
поедет на шутовские
родины козы, хотя
на то была воля государыни.